рассказывают об отце, Николае Дмитриевиче Ерофееве

Александр Николаевич:

— На войну папа ушел в 18 лет, с самого начала войны — 22 июня 1941 года. Проучился шесть месяцев в пехотном училище и был направлен фронт.

Фронтовая биография такая — от курсанта до майора, начальника отдела штаба он прошел за три года. Взлет стремительный. Папа был в войсковой разведке, ходил за линию фронта. Орден Великой Отечественной войны он получил за то, что за месяц они притащил больше сорока «языков» пленных.

Ольга Николаевна:

Ранений было несколько. После третьего и четвертого он сбегал из госпиталей и возвращался обратно в часть. Воевать дальше. В 21 год он был майором. У него был такой характер, что если бы он дошел до конца войны здоровым, то мог бы стать и генералом.

Три фигуры, которые уважал папа — Суворов, Жуков, Сталин. Особенно Жукова, под командованием которого он воевал. Он видел, что у того действительно сердце болит...

Отец не рассказывал о войне. Мы собирали по крупицам.

Александр Николаевич:

— Самое страшное, говорил мне отец, что ему пришлось испытать — это психическая атака. На его долю это выпало. В окопах сидели мальчики, а с той стороны на них шли — хорошо одетые, сытые, здоровые. И они количеством брали… Каково это, когда идет на тебя орда маршевым шагом с автоматами наперевес?... Приказ « «не стрелять», выполняли не все. Кто-то не выдерживал и кидался навстречу фашистам, кто-то выскакивал чтобы убежать. Тех, кто не выдержал — стреляли... Иногда свои.

Папа говорил, что самое страшное было дотерпеть, выдержать до момента, когда они уже приблизились, когда раздастся команда «огонь!».

Ольга Николаевна:

...История, которую я хочу рассказать, произошла во время Орловско-Курской операции в 1943 году.

Когда отец служил в разведке, он подружился с бойцом, который был гораздо старше него. Его звали Жилков. Был из сибирской деревушки и до войны работал егерем. Поэтому он знал много секретов, которые для разведчика были очень нужны. А папа был городским мальчиком, не был приспособлен ни к разведке, ни к войне. И Жилков учил папу, как маскироваться, как сбить собаку со следа, как прятаться. Он для него был учителем, товарищем.

И вот однажды папа с Жилковым возвращались из разведки, и вышли на огромное поле. Чистое поле, рядом река. Тишина. И они решили, что это уже наша территория, и охраняется Красной армией. Они спокойно шли, разговаривали между собой, рассказывали довоенные истории. И вдруг, знакомый звук — «мессершмидт»!

А «мессершмидты» были страшны тем, что они опускались очень низко. И фашистский летчик пронесся у них над самой головой, а они в чистом поле совершенно беззащитные. И тот начал издеваться над ними. Пошел в пике и потом начал скидывать на них… Как вспоминал папа: «Сначала, мы подумали, мины. А оказалось, что это металлические пластины».

Им надо было куда-то скрыться, а некуда. И они побежали к реке. Папа был молодой, физически хорошо подготовленный, он очень быстро добежал и спрыгнул с берега под обрыв. И ждал когда прибежит Жилков.

А с мессера все летят и летят эти пластины, в воду падают. И вдруг пап слышит, что спрыгнул Жилков. Он обрадовался, поворачивается… а тот ...без головы.

Этой пластиной ему срезало голову, и тело по инерции само продолжило движение. Человек добежал все-таки, спрыгнул, только его в живых уже не было...

Можешь себе представить, что чувствовал мальчик 19-летний, когда увидел его рядом собой? Он с ним дружил, полюбил, как брата, как отца, потому что он был намного старше…. Я думаю, что именно тогда папа поседел. В 30 лет наш отец был абсолютно седой...