рассказывает о своем отце, Петре Максимовиче Ананьине

...Он был сиротой, в 14 лет оказался без отца. Бросил учиться в школе, девятый класс не стал заканчивать. В июле 1941 года ему исполнилось 17 лет, он пошел работать в четвертый цех, снаряды делать 152-миллиметровые. Он был уже токарем – немного их подучили и вперед.

А в конце июля отец убежал на войну. Сперва — в Троицкое летное училище. Хотел на фронт. В Троицке прошел комиссию, был здоров, все в порядке, признан был годным, уже мечтал, как станет летчиком.

Срок подготовки перед отправкой на фронт в училище был всего три месяца. Начальник училища посмотрел на него, зеленого, семнадцатилетнего, и сказал: «Нет, я тебя по малолетству не возьму. Приезжай через год. А сейчас не могу тебя на фронт выпустить». И отец вернулся в Лысьву.

А здесь уже такое было — он же сбежал, по законам военного времени такой самовольный уход приравнивался к дезертирству, у него же на заводе бронь, он здесь нужен. И мать его потом спасала вместе с дядькой, подделывали бумаги, чтобы не арестовали.

И отец еще полгода терпеливо точил снаряды на заводе, а в феврале 1942 снова убежал в то же училище. И поступил. И с февраля по июль должен был учиться в училище. А это же 42-й год, там же Сталинград, Ленинград, , и их весь курс, недоучившихся летчиков, бросили на передовую. Сперва был лагерь военный, а с августа — на передовую. По документам, он оказался на фронте с августа 1942-го.

Он потом рассказывал, как в первый раз там увидел, как эскадрилья наших летчиков летит вперед, за линию фронта. Туда летит целая эскадрилья, а назад один, два, три возвращаются...

Попал он на Волховский фронт, во взвод связи, под Ленинград, вместе со связистами. Самое тяжелое время, бои безнадежные почти. Все люди идут по дорогам, а они со связью, с катушкой, по самым непролазным местам. Там же болота, связисты всегда грязные, мокрые.

Однажды связь порвалась, и они втроем пошли налаживать. Один карабин им дали на троих. Идут и думают — а вдруг напорются на ловушку, вдруг немцы специально порвали и караулят уже их. Чуть не дошли, у них закончился моток, одного послали обратно за катушкой. Сидят в лесочке, ждут. И второй парень от нервов, видать, начал щелкать затвором — а по лесу этот звук в тишине далеко разносится. Отец еле успел у него карабин выхватить, с мату его обругал. И только успел это сделать — на них по лесу вышли немецкие автоматчики. Человек десять, здоровые, экипированные. Идут медленно, тихо. У отца пилотка на волосах от страха приподнялась… Слава богу, не заметили.

На фронте отца контузило и ранило. А потом после ранения его отправили в Томск, учиться в артиллерийское училище. Туда было эвакуировано Днепропетровское училище.

Отец закончил училище в 1945, больше не воевал. В феврале 1946 года его демобилизовали по состоянию здоровья.

...Он воевал буквально год… Осколок у него в руке всю жизнь сидел, врачи не стали доставать, боялись, что нервные окончания заденут и без руки останется. И мы дети маленькие были, он нам позволял щупать – смотрите, вот он, там. Металл в живой руке...