Анастасия Васильевна Савинцева

...Да годов наверно шестнадцать-семнадцать мне было. Это в сороковом году, я в Кирове жила. Был фотограф, грузин, он учеников брал. Взял одного мужчину и меня. Говорит: «Из тебя ничего не получится, а мужик сообразит, сделает». А наоборот получилось. Учеником побыла, сдала экзамены, мне дали документ, что я мастер первой категории. ...Написала тогда я тетке в Лысьву — нельзя ли мне где устроиться? Она мне написала — приезжай, завод большой. Купил мне папа билет в пассажирский поезд, туда на поперешную полку запихнул, туда и буханочку хлеба. Я 21 июня в Лысьву приехала.

А 22-го войну объявили в аккурат. Ой, все ездят на велосипедах, на лошадях, повестки возят всем, кто военнообязанный, их призывают, реву было сколько...

На работу устроилась в электроцех нормировщицей. А тут где-то в 42 году стали пропуска менять, и я пошла фотографироваться на пропуск. Пришла, там мужчина работал, Сергей Дмитриевич Зотин. Я сфотографировалась. Спросила — ну че, когда за фотокарточками прийти? Он говорит — ну че недельки через три. Я говорю — нельзя ли пораньше? А он говорит — у меня работы завал, я не успеваю. Я говорю — я могла бы и сама это сделать. Он говорит — это ведь не лепешки пекчи! Я и лепешки пекчи умею и это сделаю, если Вы мне дозволите, разрешите.

И пришел тут какой-то мужик. Я фотоаппарат посмотрела, у него там рамочка разделенная на четыре части, кассету поставила, рамочку повернула как мне надо. И мужика этого сфотографировала. И негатив на стекле проявила, и все. Пришла вечером за снимком-то, мастер уже сбегал в отдел кадров, уже перевод мне оформил из цеха. Нашел себе помощницу.

И так перешла к нему работать. Народу много было... Я лаборантом была, проявляла, печатала. Два года с ним проработала и фотограф умер. И осталась я одна.

Тут и обмен пропусков. Ой, народ идет, идет, идет. В одной эмали две с половиной тыщи работали. Я была на казарменном положении, месяца три не выходила из фотографии — днем фотографирую, фотографирую, потом надо проявлять, негативы все сделать, и чтоб не перепутать.

Ой, тяжело было… Бывало, на ходу люди умирали. Смотреть было страшно, люди все изморенные, измотанные. Как-то мужчина пришел, получил фотокарточки, вот так вот смотрит, сел на порожек. Сидит, сидит… А время уже вышло закрывать. Да, думаю, разбужу его. За плечо потрогала, он хоп через себя — и упал. Мертвый уже сидел...

Потом я еще фотографировала в инструментальном цехе, там мужчину надо было фотографировать, а он слабый такой, стоял, стоял и упал, его убрали, даже не пришлось фотографировать.

...Выходные были только в воскресенье. В кино ходили, на танцы во дворце ЛМЗ и в кино «Родина», там вся наша ровня была.

...Потом я уже платье себе купила, рукав такой поповский, раньше это модно было и темно-синее и пуговки такие красненькие — такая я была, потому, что я ведь на народе. Денежек подкопила, купила себе бурочки фетровые, белые и коричневым обделанные здесь. Саша был сапожник в Орджёникидзе, он мне их и сделал. Я уж потом в бурочках ходила, такая модная ,куда там! Шапочка — берет белый. Воображала еще.

...Какая радость была, когда Левитан объявил, что наши город какой-то взяли. Радовались, как радовались! А как кончилась война, так все закрыли и фотографию. Побежали все ко дворцу, прибежали, там кто поет, кто пляшет, кто ревет, че только было. Ой,ой!!! Сколько было радости!!! Думали, что теперь уже только лучше будет...